лэйм
о заброшенностисегодня меня накрыло вьетнамскими детскими флэшбеками.
гуляла по родному поселку-епт, и зашла куда-то, куда ни разу за осознанную жизнь не заходила, потому что я во многих вещах кондовый консерватор и совершенно не вижу смысла ходить новыми путями.
ну и еще потому что моя степень топографического кретинизма не снилась даже зоро из ван пис.
это был старый зеленый забор с советскими рисунками, какие вы часто можете видеть в пабликах, посвященных ебеням и жэк арту. совершенно трешовые волк и красная шапочка, какие-то укуренные грибы, незнайка, карлсон с перекошенным ебалом - типичный детский сад девяностых, как мы его знаем.
это и был детский сад. перед забором - древняя детская площадка, заросшая травой по колено. качели без сиденья и ветхая "тошниловка". горка. столбики с ржавыми, но все еще разноцветными цепочками.
уже тогда я почувствовала ветерок прошлого, который дует в подреберье. где-то это было когда-то - подумала я. воспоминание, спрятанное за веками: щелчок - и вот я за этим забором. детский сад моей подруги, у которой сгорел дом, и мы тусим там, среди травы, потому что ждем своих мам.
это место уже тогда было заросшим и древним. избывшим себя, как полустертая фотография-сепия.
а потом я шла дальше, и вдруг наткнулась на нее. большая желтая будка на синих ножках с трубами. "огнеопасно.газ". уже неработающая, но меня охватил какой-то веселый ужас.
я вспомнила, как мама водила нас мимо нее каждый раз, когда мы шли к этой подруге, и как она казалась нам зловещей, шипящей монструозной фиговиной. наверное, бабушка опять брякнула что-то в своем духе: если подойти близко, она может взорваться. и каждый раз, когда мы проходили мимо, у меня ноги подкашивались. это было такое древнее, детское, мифологическое зло: вырванный из ада кусок пространства, поставленный на земле, чтобы подстерегать всех неосторожных.
я испытала такой щекотный восторг, наткнувшись на нее сейчас, через -нцать лет. незыблемая фигня. хтоническая и очень крутая. такая обычная. маскирующаяся под что-то неживое и спящее.
было клево поймать странное ощущение, при котором ты снова способен верить в нее. споткнуться и упасть в детское сознание на секунду, в котором за каждой дырой в заборе скрывалась подмосковная нарния с ее нарисованными криповыми персонажами, как те на заборе. с ее волнующей жутью.
а уже пока я все это вам писала, я вспомнила, что когда у моей подруги сгорел дом, мама повела нас туда, на пожарище. в своем духе она обставила это торжественно и ритуально.
мы прошли мимо монстра - гудящей будки, и мимо забора, наверное, тоже прошли, и мимо детской площадки. мы вышли на ту улицу, где жила эта девочка. мы подошли к калитке. мы вошли внутрь в гробовом молчании.
пахло гарью или уже нет? не помню.
помню, что мама была странная и дерганная, и нам хотелось, чтобы этот ее крестовый поход поскорее кончился.
там, перед обугленными балками и пепелищем она сначала долго стояла, взяв нас за руки.
а потом завыла, как на похоронах, и опустилась на колени, утянув нас за собой.
это было неожиданно и, честно говоря, довольно дико. я помню только, что мы испугались и стали еще больше пришибленные, чем обычно.
мама долго рыдала там, как плакальщица, только искренне.
потом мы пошли наконец к нашей подруге и ее маме. наша мама и ее мама дружили со школы.
не знаю, чем занимались взрослые, но помню огромный контраст - мы-то пришли после этого вот фильма во всей красе, зареванные и проникшиеся, как черт знает кто.
что говорить катьке? в каком же она состоянии, думала я тогда - если наша мама - вот в этом? страшно представить.
а катька была веселая и угарнула.
- что с вами? - спросила она. - дом-то вроде у меня сгорел.
гуляла по родному поселку-епт, и зашла куда-то, куда ни разу за осознанную жизнь не заходила, потому что я во многих вещах кондовый консерватор и совершенно не вижу смысла ходить новыми путями.
ну и еще потому что моя степень топографического кретинизма не снилась даже зоро из ван пис.
это был старый зеленый забор с советскими рисунками, какие вы часто можете видеть в пабликах, посвященных ебеням и жэк арту. совершенно трешовые волк и красная шапочка, какие-то укуренные грибы, незнайка, карлсон с перекошенным ебалом - типичный детский сад девяностых, как мы его знаем.
это и был детский сад. перед забором - древняя детская площадка, заросшая травой по колено. качели без сиденья и ветхая "тошниловка". горка. столбики с ржавыми, но все еще разноцветными цепочками.
уже тогда я почувствовала ветерок прошлого, который дует в подреберье. где-то это было когда-то - подумала я. воспоминание, спрятанное за веками: щелчок - и вот я за этим забором. детский сад моей подруги, у которой сгорел дом, и мы тусим там, среди травы, потому что ждем своих мам.
это место уже тогда было заросшим и древним. избывшим себя, как полустертая фотография-сепия.
а потом я шла дальше, и вдруг наткнулась на нее. большая желтая будка на синих ножках с трубами. "огнеопасно.газ". уже неработающая, но меня охватил какой-то веселый ужас.
я вспомнила, как мама водила нас мимо нее каждый раз, когда мы шли к этой подруге, и как она казалась нам зловещей, шипящей монструозной фиговиной. наверное, бабушка опять брякнула что-то в своем духе: если подойти близко, она может взорваться. и каждый раз, когда мы проходили мимо, у меня ноги подкашивались. это было такое древнее, детское, мифологическое зло: вырванный из ада кусок пространства, поставленный на земле, чтобы подстерегать всех неосторожных.
я испытала такой щекотный восторг, наткнувшись на нее сейчас, через -нцать лет. незыблемая фигня. хтоническая и очень крутая. такая обычная. маскирующаяся под что-то неживое и спящее.
было клево поймать странное ощущение, при котором ты снова способен верить в нее. споткнуться и упасть в детское сознание на секунду, в котором за каждой дырой в заборе скрывалась подмосковная нарния с ее нарисованными криповыми персонажами, как те на заборе. с ее волнующей жутью.
а уже пока я все это вам писала, я вспомнила, что когда у моей подруги сгорел дом, мама повела нас туда, на пожарище. в своем духе она обставила это торжественно и ритуально.
мы прошли мимо монстра - гудящей будки, и мимо забора, наверное, тоже прошли, и мимо детской площадки. мы вышли на ту улицу, где жила эта девочка. мы подошли к калитке. мы вошли внутрь в гробовом молчании.
пахло гарью или уже нет? не помню.
помню, что мама была странная и дерганная, и нам хотелось, чтобы этот ее крестовый поход поскорее кончился.
там, перед обугленными балками и пепелищем она сначала долго стояла, взяв нас за руки.
а потом завыла, как на похоронах, и опустилась на колени, утянув нас за собой.
это было неожиданно и, честно говоря, довольно дико. я помню только, что мы испугались и стали еще больше пришибленные, чем обычно.
мама долго рыдала там, как плакальщица, только искренне.
потом мы пошли наконец к нашей подруге и ее маме. наша мама и ее мама дружили со школы.
не знаю, чем занимались взрослые, но помню огромный контраст - мы-то пришли после этого вот фильма во всей красе, зареванные и проникшиеся, как черт знает кто.
что говорить катьке? в каком же она состоянии, думала я тогда - если наша мама - вот в этом? страшно представить.
а катька была веселая и угарнула.
- что с вами? - спросила она. - дом-то вроде у меня сгорел.
@темы: лайф